Наташин блогЛичный Наташин дневничок…

— Сергей Николаевич, жители Украины уже не первый месяц находятся в условиях политической нестабильности. Может ли такое длительное напряжение сказаться на психическом здоровье людей?

— По сути дела то, что происходит на Украине, — это большой и долго длящийся митинг, плюс происходящие время от времени стычки в разных городах. И это, конечно, сказывается на людях. А дополнительный и очень сильный травмирующий фактор — это телевидение. Одно дело — просто знать, что кто-то где-то стреляет, другое — когда это по телевизору показывают. Психологи хорошо это изучили на примере терактов. Не так страшен сам теракт по последствиям для психики людей, как его показ по ТВ. Разумеется, речь о сторонних наблюдателях, а не жертвах теракта и их родственниках. Когда все раскручивается через СМИ, то общий градус истерии, конечно, поднимается.

— И это влияет на психику?

— Безусловно. Через три-четыре месяца уже можно ждать первых посттравматических последствий.

— Чего именно ждать? И какого количества людей это коснется?

— Если судить по теракту на Дубровке, то из людей, которые не имели непосредственного отношения к теракту и заложникам, у 21% обнаружили симптоматику посттравматических стрессовых расстройств.

— Как это проявляется?

— Раздражительность, флешбэки, сильные вспышки прошедшего события. Я еще раз подчеркиваю — это не участники, а люди, которые видели все это по телевизору.

— Война, теракт — тут все понятно. Враг однозначен. А украинскую ситуацию не может усугублять то, что по разные стороны оказались знакомые, соседи, может, даже друзья или родственники?

— Да, конечно. Более того, в этой ситуации происходит поляризация. И человека по сути вынуждают принимать ту или иную сторону. Без полутонов. Белое или черное. А реальная жизнь построена на полутонах. Эти длительные, очень затянувшиеся события приводят к тому, что огромное количество людей вовлечены в ситуацию, где все черно-белое.

— Почему столько людей еще до крымского референдума стали, скажем так, более толерантны к насилию, войне? Причем в обеих странах — и в Украине, и в России? Людей перестали пугать возможные потери, боевые действия.

— Это же не офицеры и солдаты говорили. Это говорили обыватели, которые никогда воевать не пойдут. Но это не относится к жителям Крыма, которые понимали, что с ними будет, если к власти придут не они. Они совершенно не хотят украинизироваться. Крымчане знали, за что они боролись — за свою свободу, за своих детей, за то, как они хотят воспитывать своих детей, и за свою идентичность.

Кстати, для большинства украинцев вопрос национальной идентичности — сложный вопрос.

— В чем его сложность?

— Печальнейшую часть своей истории — геноцид, голодомор — они воспринимают как явление нациеобразующее. Это хорошо на какой-то короткий период, но в далекой перспективе это кошмарная ситуация. В Украине очень любят проводить аналогию с евреями, у которых нациеобразующим событием стал Холокост или воспоминания о Холокосте. Но все забывают, что у евреев еще есть позитивная вещь — создание государства Израиль. Государства, которое воюет, побеждает…

А у украинцев такого позитивного момента нет. Как воровали руководители страны, так и воруют все двадцать с лишним лет.

— Майдан закончился. Янукович уже никто. Крым отделился. Но многие люди до сих пор не хотят уходить с Майдана. Почему это происходит? Адреналина не хватает?

— Самоудовлетворенности и завершенности не хватает. Это и у нас было. Люди, которые в 1991 году защищали Белый дом, еще много лет потом собирались, вспоминали, это было лучшее для них время. Так и для тех, кто был на Майдане, эти переживания могут стать самыми яркими в жизни.

— Единение, братство?

— Да. Это очень напоминает футбольных болельщиков на стадионе. Не организованные группы фанатов, а обычных болельщиков, которых настолько захватила игра, что привела их в экстаз. «Мы все едины, мы братья» — это общее явление для любой толпы. Вокруг такое единение — кто-то привозит бутерброды, кто-то чай. Вот они, счастливые моменты жизни. Самое сложное после этого — войти в обычную, рутинную, скучную жизнь.

Кто-то сам справится, кому-то нужна будет помощь специалиста, а кто-то будет постоянно вспоминать это как лучшее время и, кстати, сильнейшим образом разочаровываться в том, что получится. Независимо от того, хорошо получится или плохо.

— Даже при хорошем исходе им будет не хватать баррикад?

— Да. А где бедный обнимает богатого? Где ситуация, когда объединились люди из разных общественных стратов? В общем, социально-психологическая ситуация на Украине сейчас не самая благополучная.

— То есть без последствий не получится?

— Нет, конечно. У нас был аналог — 1991 год, который прошел малой кровью. И даже при том, что у нас все шло несколько дней, из 1991 года получился 1993-й. Мы боролись за одно, а получилось другое.

Что сейчас будет на Украине — непонятно.

Думаю, большое количество киевлян, которые были объединены идеей «антиЯнуковича», антикоррупции, будут разочарованы в том, что они получили.

У людей было ожидание чуда. А его не произошло.